le non-dit

   Делает домашнее задание по русскому. Слышу из соседней комнаты её бурчание. "Бабка - проверочное слово баба... трубка - проверочное слово трупик... "
   И ведь написала-таки через "п".

   Подарила дочери микроскоп. Замечательная это вещь. Сначала мы капнули туда колой, и убедились, что кола - яд, потому что выглядит вблизи как машинное масло. Потом мы туда капнули чаем, но капля сама мешала на себя смотреть, мы ее растерли и стекло стало ещё чище, чем до того. Тогда мы туда плюнули, но увидели только пузыри, зато очень близко и даже не противно. Потом мы огляделись хищно, и решили пожертвовать для науки мамой.
   Мама взяла булавку, продизенфицировала ее в братнином лосьоне для бриться, потом немного подумала, и расчесала комариный укус. Мамина кровь впечатления не произвела - никто никуда не бежал, не суетился, картинка напоминала вялый марсианский пейзаж.
  Тут пришел брат. Не говоря ни слова, он взял грязный кухонный нож и рубанул себя по пальцу. Даже не ойкнув для приличия, мы рванулись к окуляру и столкнулись лбами. Это зрелище было фантастическим. Мелкая жизнь куда-то неслась, как угорелая, и цвет ее был несравненно ярче маминого. Больше всего это напоминало взбесившуюся красную икру. Брат отодвинул нас плечом, заглянул в окуляр и весомо сказал:
- Артериальная. Первая группа. Пластырь-то дайте...

   Захотелось кефирчику, глянула в стакан - и расхотелось... И вообще, мир вокруг стал каким-то противным...

P.S. Капля чая, между тем, высохла, и переливается золотом. Красиво....

У дочери, ученицы второго класса, не складываются отношения с новой англичанкой. Сегодня был английский, и дочь печальна по пути из школы.

Что ей теперь не понравилось, ведь мы всё сделали и не забыли ни одной тетрадки? - Теперь (вздох) всё равно, можно вообще ничего не делать, хуже уже не будет (тяжелый вздох). - Да что произошло-то? - Ах, мама, она сегодня пришла в розовой водолазке и джинсах. - И? - Посмотри на меня...

Ну конечно, сама же ее одевала утром - розовая водолазка и джинсы...

И что, думаешь, ничего уже нельзя исправить?

Как тут исправишь? (вздох) Ты бы видела, до чего ей не идёт розовый цвет...

Что тут скажешь? - только плюнешь,
И руками разведешь...

Дочь, в отличие от меня, стопроцентно женственна, и не интересуется футболом. Просто пришла посмотреть, почему я ору. Поинтересовалась, отчего все немцы - исключительно негры. Какие, говорю, доченька, немцы, тут чехи с африканцами играют. - А почему он (комментратор) всё время говорит "Гансы, Гансы..."?

Вчера учительница Вера Михайловна обрушила на двоечника Куропаткина, по Узиному выражению, весь гнев богов. Сегодня я испытала нечто похожее.
Мне было порекомендовано следить за тем, что ребёнок слушает и смотрит, поскольку уже второй день Узя распевает в школе песню про марихуану и Ленина в гробу, и многие уже выучили слова.
Я пообещала отслеживать средства массовой информации в Узином присутствии, что вполне бессмысленно, потому что Щербаков играет у меня круглые сутки в машине.
Я мялась, жалась, краснела, потела, искательно улыбалась. Вера Михайловна из брезгливости старалась на меня не смотреть.
С задней парты некто лопоухий следил за мной с явным сочувствием. Наверное, это был Куропаткин.

Кузема сочинила стих. Ну ладно, с моей помощью...
Она создала образ и задала ритм, мне осталось отшлифовать технику.
( СТИХ )

Почему-то про Новый год.

Подарки мелкой дочери покупаешь заранее, любовно, только то, на что она облизывалась, никаких сапог и шапочек. Взрослый сын говорит - за меня не покупай, я сам, но за день выясняется, что как-то ему недосуг. Опять тащишься в Детский мир, заодно покупаешь что-нибудь от биологического отца. Тридцатого звонит бабушка счастливицы и виновато просит поспособствовать и им с дедушкой - им некогда. Давишся в третий раз в очумелой толпе.

Утром, разодрав все упаковки, вполне довольное дитя говорит тебе с укоризной:

"Вот, мама, и Тим мне подарил подарочек, и баба с дедой, и папа, и Дед Мороз. И только ты, мама, опять ничего...

Вернулись домой - прилежная дочь с ногами на диване читает книжку. Именины сердца. С умилением подползаю к ребенку, сюсюкаю: что, мол, читаешь, солнышко. Да барона этого, как его, Пентхаузена...

Поднимались с Узей на крышу сливаться в экстазе с жильцами нашего забавного дома. На обледеневшей крыше перетаптывались, скользя и хватаясь в темноте за чужих мужей, нетрезвые девушки на шпильках. На одной из них была белая ковбойская шляпа, усыпанная стразами, девушку ловил некто в белом же пальто до пят. На руке его в неверном свете салюта вспыхивал неслабый камешек. Пришлепал выводок детей с бенгальскими палочками и белопальточный принялся поджигать палочки толстой сигарой. Другой рукой от прижимал к уху телефон и объяснял в него на полузабытом уже наречии: прикинь, брателло, а я тут на крыше, салют запускаю... Дети смотрели на него, открыв рты, не обращая внимания на старания окосевшего охранника в бороде и красном банном халате с наволочкой подарков.

Салют произвел на нас с Узей колоссальное впечатление. Дочь была счастлива, металась по маленькой площадке не дикой высоте, отгоняя от хлипкого ограждения прочих детей. Дети, прифигевшие от ее активности, пятились к самому краю крыши. Я гонялась за ней, приседая от фугасного свиста взлетающих над головой ракет и молясь, чтобы следующий снаряд не изменил траекторию. Веселые жильцы чувствовали себя под обстрелом на удивление комфортно, явно приглашенные девушки активно искали свою судьбу, дед Мороз допивал за кем-то шампанское...

Утащила дочь домой только пообещав ей выкрасть ключи от крыши у охранника.

Она очень похожа не тебя. Когда врет, глаза уезжают к вискам. Смотрит, как будто приготовившись бодаться. В хорошем настроении бросается плясать, стоит заиграть любой музыке. Пляшет с полной отдачей, сопя, серьезно, плавно взмахивая руками и суетливо семеня.

Постоянно выдумывает и может так далеко зайти в этом приятном занятии, что вредит себе, попадая в нелепейшие жизненные ситуации. То есть буквально себя не щадит ради красного словца.

Бывает чудовищно бестактна – сегодня перед спектаклем в школе спросила, красивое ли у неё платье, у девочки, тоскующей в углу, потому, что ей мама платье не принесла.

Не имеет личного пространства, не умеет за себя постоять. Любая подруга ею вертит, любой третьеклассник может приказать ей пробежать круг – и она бежит, ненавидя себя лютой ненавистью. Если её бьют – извиняется.

Всюду приходит последней, когда маски разобраны, обед съеден, и кто-то уже прибрал её оставшийся последним мандарин. Когда перед её опоздавшим носом закрывается дверь, топчется под ней, уходит, но никогда не открывает её, чтобы всё-таки войти.

Влюбляется в самых холодных и высокомерных мальчиков, не в состоянии поверить, что и в неё кто-то может влюбиться.

Всё бьёт и теряет, пачкает и забывает, но при этом одержима болезненной обязательностью в совершеннейшей ерунде. Чуть что – трагедия и в рёв.

И читает в туалете так долго, что занемевшие ноги потом не идут.

Поэтому тебе кажется, что ты понимаешь её, как себя, знаешь её мысли и желания, и тебе хочется её баловать. Вместо этого ты злишься, тебя бесят так хорошо знакомые слабости, и ты срываешь на ней ненависть к себе. Да и трудно её баловать, она не избаловывается, дочь моя.