Изображая жертву.

Когда-нибудь, в старости, все мы недосягаемо помудреем и сможем управлять немногими эмоциями, которые у нас к тому времени останутся. Мы станем непобедимым киселём, во всяком случае я. Сбылась бы хоть эта мечта, пусть единственная из всех. Потому что сколько же можно мучить окружающих своей тонкой нервной организацией? В старости меня можно будет рубить топором и есть ложками - я сомкнусь и растекусь той же невозмутимой лужей. Общаться со мной будет удовольствием, и одолеть меня станет невозможно. И тогда извиняйтесь передо мной сколько угодно - глазом не моргну.
Когда-то давно приятель рассказал мне, как познакомился с Параджановым. В большой компании, за длинным столом он сидел напротив режиссёра и очень смущался. Не участвуя в общем разговоре, молодой человек от смущения крутил в руках спичечный коробок. От смущения же ронял его под стол. Лез за коробком, искал его под чужими ногами и вылезал совсем уже красным и мокрым. Так повторялось несколько раз, и каждый раз мой знакомый извинялся со всё возрастающим чувством неловкости. Параджанов какое-то время это терпел, но наконец не выдержал. "Да перестаньте извиняться, наконец!", - сказал он раздражённо. И, после паузы: "И вообще, везде сплошное хамство..."