(no subject)

Она очень похожа не тебя. Когда врет, глаза уезжают к вискам. Смотрит, как будто приготовившись бодаться. В хорошем настроении бросается плясать, стоит заиграть любой музыке. Пляшет с полной отдачей, сопя, серьезно, плавно взмахивая руками и суетливо семеня.

Постоянно выдумывает и может так далеко зайти в этом приятном занятии, что вредит себе, попадая в нелепейшие жизненные ситуации. То есть буквально себя не щадит ради красного словца.

Бывает чудовищно бестактна – сегодня перед спектаклем в школе спросила, красивое ли у неё платье, у девочки, тоскующей в углу, потому, что ей мама платье не принесла.

Не имеет личного пространства, не умеет за себя постоять. Любая подруга ею вертит, любой третьеклассник может приказать ей пробежать круг – и она бежит, ненавидя себя лютой ненавистью. Если её бьют – извиняется.

Всюду приходит последней, когда маски разобраны, обед съеден, и кто-то уже прибрал её оставшийся последним мандарин. Когда перед её опоздавшим носом закрывается дверь, топчется под ней, уходит, но никогда не открывает её, чтобы всё-таки войти.

Влюбляется в самых холодных и высокомерных мальчиков, не в состоянии поверить, что и в неё кто-то может влюбиться.

Всё бьёт и теряет, пачкает и забывает, но при этом одержима болезненной обязательностью в совершеннейшей ерунде. Чуть что – трагедия и в рёв.

И читает в туалете так долго, что занемевшие ноги потом не идут.

Поэтому тебе кажется, что ты понимаешь её, как себя, знаешь её мысли и желания, и тебе хочется её баловать. Вместо этого ты злишься, тебя бесят так хорошо знакомые слабости, и ты срываешь на ней ненависть к себе. Да и трудно её баловать, она не избаловывается, дочь моя.