Рождественская сказка.
Dec. 30th, 2007 07:19 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
marfa29Ксюша стояла посреди огромного магазина и озиралась. Она впервые отважилась зайти сюда и чувствовала себя попавшей в западный фильм. Четыре этажа, галереи, эскалаторы, прозрачные лифты. К празднику всё украшено гирляндами, блестящими шарами, диковинными птицами… Пахло духами, звучала волшебная музыка.
Когда Ксюша была совсем маленькой, родителям подарили коробку конфет. Девочке запретили её открывать, и несколько дней коробка лежала в буфете за стеклом. Блестящая, прекрасная. Потом она исчезла, Ксюша так и не увидела, что в ней было. Теперь она чувствовала себя так, будто оказалась внутри той коробки.
Конечно, ей ничего здесь не купить. Может быть,денег хватило бы на какую-нибудь мелочь, но такая трата нелепа, и назавтра Ксюша пожалеет о ней. Вот, например, перчатки. Тонкие, лайковые, как бы они смотрелись на руке… Может, примерить? Незачем, одно расстройство.
Ксюша открыла сумочку, достала кошелёк. Что там пересчитывать, будто она не знает и так. В одном отделении – толстая пачка в банковской ленте, деньги за аренду аптеки, в которой она работала. Она должна была их отдать, но у начальства изменились планы. Этого бы хватило и на перчатки, и на тонкое шерстяное пальто, которое очень бы Ксюше пошло.
В соседнем отделении лежала праздничная премия, которой Ксюша так радовалась пару часов назад, и на которую теперь стыдно было смотреть. Ксюша закрыла сумочку.
И тут…
Выстрел, нет, скорее, хлопок, очень громкий. То самое «вдруг», которым ангелы извещают о перемене декорации, о том, что вы вступаете в чудесно изменившуюся реальность, в которой возможно всё. Ксюша вздрогнула, оглянулась и увидела его.
Серые глаза, умные, видящие её насквозь. Высокий, широкоплечий, ранняя седина. Он стоял почти за её спиной и несколько отпрянул, когда она обернулась. Казалось, он не услышал хлопка, настолько был поглощен Ксюшей. Его взгляд она назвала бы потрясённым. Никто и никогда нет смотрел на неё так.
Ксюша отвернулась, чувствуя, как жар заливает лицо, и быстро пошла прочь, вскочила на эскалатор, понеслась по нему вниз, чуть не упала, оглянулась - он шёл за ней, - и, задыхаясь, вылетела на улицу.
Скользя, балансируя на грани падения, она почти бежала к остановке. То справа, то слева кто-то шлёпался, не устояв на обледенелом асфальте, но музыка, продолжающая звучать вокруг, несла Ксюшу и не давала упасть.
Автобус подошёл к остановке, мигая в сумерках жёлтым глазом. Взлетая на подножку, Ксюша оглянулась и увидела его. Он шёл за ней, ошибки не было, и она даже не удивилась. Скрипки пели так нежно, и почти на пределе дыхания, всё выше и выше поднимался саксофон.
Через две остановки Ксюша сошла не оглянувшись, спустилась в метро, и тут волшебной музыки не стало. Грязный кафель, тёплый липкий воздух подземки. Заход в магазин не был запланирован, и теперь нужно было купить новый билетик. Стоя в очереди, Ксюша беспомощно оглядывалась по сторонам, и ей показалась, что у турникетов мелькнула фигура широкоплечего мужчины с ранней сединой…
...Вагон качало, Ксюша стояла у двери с надписью «Не прислоняться», и плакала. Лицо отражалось в тёмном стекле немного вытянутым и очень бледным. Рядом некто обнимал свежекупленную ёлку, которая колола Ксюшины коленки.
Пырков прошёл турникет, и, начиная нервничать, осмотрелся. Да где ж она? Только что ведь тут была. Пырков стал спускаться по эскалатору, вглядываясь в лица. Народу было много, Пырков ускорял шаг, отталкивая стоявших на пути. Неужели потерял? Он сбежал с эскалатора, когда поезд отходил. Противоположная платформа уже опустела. Пырков передёрнулся от досады. Ведь он почти держал лопатник этой курицы в руках! Уже поверил в новогодний подарок провидения, уже слышал скрипки и саксофон – музыку удачи. В кошельке у глупой замарашки было тысяч сто, не меньше, наверняка, чужие. И надо же было лопнуть дурацкому шару на дурацкой ёлке в этом дурацком, набитом охраной, мегамолле…
Когда Ксюша была совсем маленькой, родителям подарили коробку конфет. Девочке запретили её открывать, и несколько дней коробка лежала в буфете за стеклом. Блестящая, прекрасная. Потом она исчезла, Ксюша так и не увидела, что в ней было. Теперь она чувствовала себя так, будто оказалась внутри той коробки.
Конечно, ей ничего здесь не купить. Может быть,денег хватило бы на какую-нибудь мелочь, но такая трата нелепа, и назавтра Ксюша пожалеет о ней. Вот, например, перчатки. Тонкие, лайковые, как бы они смотрелись на руке… Может, примерить? Незачем, одно расстройство.
Ксюша открыла сумочку, достала кошелёк. Что там пересчитывать, будто она не знает и так. В одном отделении – толстая пачка в банковской ленте, деньги за аренду аптеки, в которой она работала. Она должна была их отдать, но у начальства изменились планы. Этого бы хватило и на перчатки, и на тонкое шерстяное пальто, которое очень бы Ксюше пошло.
В соседнем отделении лежала праздничная премия, которой Ксюша так радовалась пару часов назад, и на которую теперь стыдно было смотреть. Ксюша закрыла сумочку.
И тут…
Выстрел, нет, скорее, хлопок, очень громкий. То самое «вдруг», которым ангелы извещают о перемене декорации, о том, что вы вступаете в чудесно изменившуюся реальность, в которой возможно всё. Ксюша вздрогнула, оглянулась и увидела его.
Серые глаза, умные, видящие её насквозь. Высокий, широкоплечий, ранняя седина. Он стоял почти за её спиной и несколько отпрянул, когда она обернулась. Казалось, он не услышал хлопка, настолько был поглощен Ксюшей. Его взгляд она назвала бы потрясённым. Никто и никогда нет смотрел на неё так.
Ксюша отвернулась, чувствуя, как жар заливает лицо, и быстро пошла прочь, вскочила на эскалатор, понеслась по нему вниз, чуть не упала, оглянулась - он шёл за ней, - и, задыхаясь, вылетела на улицу.
Скользя, балансируя на грани падения, она почти бежала к остановке. То справа, то слева кто-то шлёпался, не устояв на обледенелом асфальте, но музыка, продолжающая звучать вокруг, несла Ксюшу и не давала упасть.
Автобус подошёл к остановке, мигая в сумерках жёлтым глазом. Взлетая на подножку, Ксюша оглянулась и увидела его. Он шёл за ней, ошибки не было, и она даже не удивилась. Скрипки пели так нежно, и почти на пределе дыхания, всё выше и выше поднимался саксофон.
Через две остановки Ксюша сошла не оглянувшись, спустилась в метро, и тут волшебной музыки не стало. Грязный кафель, тёплый липкий воздух подземки. Заход в магазин не был запланирован, и теперь нужно было купить новый билетик. Стоя в очереди, Ксюша беспомощно оглядывалась по сторонам, и ей показалась, что у турникетов мелькнула фигура широкоплечего мужчины с ранней сединой…
...Вагон качало, Ксюша стояла у двери с надписью «Не прислоняться», и плакала. Лицо отражалось в тёмном стекле немного вытянутым и очень бледным. Рядом некто обнимал свежекупленную ёлку, которая колола Ксюшины коленки.
Пырков прошёл турникет, и, начиная нервничать, осмотрелся. Да где ж она? Только что ведь тут была. Пырков стал спускаться по эскалатору, вглядываясь в лица. Народу было много, Пырков ускорял шаг, отталкивая стоявших на пути. Неужели потерял? Он сбежал с эскалатора, когда поезд отходил. Противоположная платформа уже опустела. Пырков передёрнулся от досады. Ведь он почти держал лопатник этой курицы в руках! Уже поверил в новогодний подарок провидения, уже слышал скрипки и саксофон – музыку удачи. В кошельке у глупой замарашки было тысяч сто, не меньше, наверняка, чужие. И надо же было лопнуть дурацкому шару на дурацкой ёлке в этом дурацком, набитом охраной, мегамолле…
